Что значит «сохранять биоразнообразие» в Центральном Черноземье?
Воробьёв И.И.
Воронежский государственный природный биосферный заповедник, Воронеж
Сохранение биологического разнообразия регионов – одна из актуальнейших современных задач природоохранного движения. Создание систем особо охраняемых природных территорий (ООПТ) рассматривается в качестве одного из важнейших практических инструментов этой деятельности. Однако все эти многогранные усилия на практике часто сталкиваются с концептуальными неясностями более общего характера, что мы и хотим показать в данном сообщении на региональном примере Центрального Черноземья.
Основной проблемой сохранения биологического разнообразия в рассматриваемом регионе является, на наш взгляд, отсутствие ясности в концептуальном вопросе – насколько существующая региональная система природопользования совместима с теми или иными формами дикой природы? Имеет место устойчивый стереотип мышления, что дикая природа существует, во-первых, отдельно и независимо от человека, и, во-вторых, что она способна воспроизводиться в прежних формах при любой степени преобразования. «Природа знает лучше» - с этим тезисом трудно спорить, но в практической деятельности, как выясняется, он не абсолютен.
Сегодня собран огромный материал, показывающий, что большая часть ландшафтов, которые мы привычно считаем природными, на самом деле сформированы при достаточно интенсивном воздействии человеческой деятельности (Восточноевропейские…, 2004). При этом, если не рассуждать вообще и в целом, всегда возникают серьезные проблемы в практике сохранения биоразнообразия. Можно даже сказать, что практика охраны природы настоятельно требует нового теоретического сопровождения.
Приведем пример. На одной из полян среди сосновых посадок на надпойменной террасе Хопра в Хопёрском заповеднике произрастает локальная популяция прострела лугового (Pulsatilla pratensis L.). Этот степной вид, занесен в Красную книгу России (статус – 3 (R)- редкий вид) и нуждается в охране. Привычно считается, что если вид обитает на заповедной территории, то ему ничего не угрожает. Постепенно мы начинаем понимать, что это далеко не так (Воробьёв, 2007), что изолированные локальные популяции часто вымирают, например, из-за изменения местообитания.
Проблема обостряется, когда мы начинаем размышлять о том, что можно сделать практически. Согласно существующей сегодня в Министерстве природных ресурсов и экологии РФ, в ведении которого находятся заповедники, нормативно-правовой базе, количество и состояние видов, занесенных в Красную книгу РФ, на той или иной ООПТ, является целевым и оценочным показателем качества управления этой территории. Исчезновение «краснокнижного» вида должно рассматриваться при такой постановке вопроса как неквалифицированное управление.
Как быть в случае с прострелом луговым на надпойменной террасе Хопра, который может вымереть, например, вследствие зарастания поляны лесом? Сегодня здесь произрастают сосняки искусственного происхождения, до них были бахчи с арбузами, которые были устроены на месте песчаной степи. Но внимательное изучение флоры заповедника (Цвелёв, 1988), выявило наличие характерных спутников сосны (напр., подьельника букового – Hypopitys hypophegea (Wallr.)), указывающее, что до песчаной степи здесь, возможно, был сосновый бор, впоследствии вырубленный. Это предположение подтверждается и наличием естественных сосен в непосредственной близости от заповедника (Богданский лес).
Зададимся вопросом – что значит сохранять биоразнообразие на данном конкретном участке? Привычная концепция охраны природы ответов не дает, а воплотившись в конкретные формы нормативных документов, приводит к полному тупику. Делать ничего нельзя, потому что заповедник, и не делать нельзя, потому что вид может исчезнуть и т.д. …
Ясно, что выход лежит в русле разработки более реалистичной концепции сохранения биологического разнообразия. Но для этого нам нужно попытаться усвоить некоторые уроки, данные нам практикой функционирования наших заповедников.
Прежде всего, надо со всей очевидностью признать, что современный лесостепной облик ландшафтов Центрального Черноземья является антропогенным по происхождению и никак зональным, то есть зависящим только от макроклимата, признан быть не может. Об этом свидетельствуют хотя бы факты повсеместного наступления леса на степь и пашню в последние 50-60 лет, там, где человек этому не препятствовал, при отсутствии соответствующего тренда в динамике температур и увлажнения (Пузаченко, Власов, 2005). Лес наступает не за счет изменения климата, а в ходе процессов экогенеза!
Во-вторых, нужно признать факт системной организации природы, против чего в теории никто как бы и не возражает. Но на практике мы должны понять, что существование некой системной целостности требует как наличия некоторого числа исходных элементов (в нашем случае – видов), так и соответствующих организующих связей, того, что в современной науке о системах называется паттерном организации (Капра, 2003). Системные свойства возникают внезапно, и для своего возникновения требуют определенных условий. Важно помнить, что любая система является диссипативной структурой, то есть поддерживает свою целостность при определенном потоке энергии через неё. И не следует забывать, что разрушение организующих связей ведет к утрате целостности и, соответственно, целостных свойств. После разрушения экосистемы часть её элементов (видов) может быть включена в другие системы, но значительная их часть окажется неспособной существовать в новой системной целостности и вымрет.
Отсюда ясно, что значительную часть видов нельзя сохранить вне типичных для них экосистем, что, в принципе, уже давно осознано в природоохранной практике. Однако, роль человеческой деятельности в определении организации экосистем явно недооценивается и сегодня.
Опыт функционирования заповедников Центрального Черноземья показал, что человек был главным системным организующим фактором в лесостепи, точнее, человеческая деятельность давала возможность проявиться строго определенному набору природных процессов. Кратко это можно сформулировать так – человек не давал лесостепи превратиться в лес.
Вопрос – откуда же тогда взялась в регионе степь? – нужно разделить на два аспекта. Теоретический аспект является чрезвычайно интересным, но он уводит в такие глубины времени, что, видимо, решен однозначно уже быть не может.
Для сегодняшних практических целей, а именно они нас и интересуют в данной статье, нам достаточно признать, что последние 5-6 тысяч лет территория современного Центрального Черноземья была ареной активной человеческой деятельности. И на водоразделах практиковались два типа хозяйства, которые, собственно, и определяли облик антропогенного ландшафта – экстенсивное скотоводство и земледелие различной степени интенсивности.
С IX в. до начала XVII в., на большей части территории региона господствовали кочевники, практиковавшие экстенсивный выпас скота, который и был главным организующим фактором становления степных ландшафтов. Кроме выпаса, важным организующим агентом был огонь, использовавшийся с различными целями. То есть выпас и выжигание были факторами, задерживающими экогенез на данной территории и длительное существование степи в регионе следует вслед за С.М. Разумовским (1981) рассматривать как ретардационный и пирогенный субклимаксы.
С началом русской колонизации края (конец XVI в. – начало XVII в.), степь постепенно распахивается, леса подвергаются рубкам и лесному выпасу. Фрагментация степи в конце концов приводит к потере организационной целостности и вымиранию степной фауны, а затем и флоры.
А теперь вернемся к вопросу, вынесенному в заголовок статьи – что значит сохранять биоразнообразие в регионе? Начнем с самого острого – степного - вопроса? Ясно, что степь как системная целостность в регионе уничтожена. Отдельные сохранившиеся участки не спасает и заповедание. В старейшем «степном» Центрально-Чернозёмном заповеднике биоразнообразие растений и их сообществ поддерживается системой управляющих мероприятий (выпас, сенокошение, применение огня так и не нашло применения). Существенная часть фауны утрачена. Эти фрагменты, хотя и являются с организационной точки зрения суррогатами степи, тем не менее, заслуживают всяческого внимания, как последние участки аборигенной степной растительности.
Там, где для сохранения степи используется ортодоксальная концепция абсолютной заповедности (например, в заповеднике «Приволжская лесостепь») степные участки деградируют на глазах. В «Островцовской степи» уже изучается динамика черемуховых лесов (!) (Кудрявцев, 2005). При этом мы не видим даже осознания того факта, что эти леса есть ни что иное, как диаспорический субклимакс, вызванный к жизни отсутствием заноса семян основных широколиственных лесообразующих пород, что, в свою очередь, связано с антропогенной фрагментацией участков естественной растительности. Этот пример вопиющим образом указывает на принципиальные противоречия в общепризнанной сегодня концепции заповедного дела. Начав охранять последние уцелевшие участки степной растительности в Пензенской области, мы плавно перешли к изучению динамики их деградации!
Здесь уместен будет и еще один вопрос - а для чего нужна нам в Центральном Черноземье степь? Научное, образовательное, эстетическое значение таких участков сомнений не вызывает. Но нужна ли нам здесь степь как хозяйственный инструмент?
Нам кажется, что в этом случае важно рассмотреть еще один аспект, в природоохранной практике обычно не принимаемый во внимание, а именно, этнические особенности хозяйственного уклада, на что впервые обратил внимание Л.Н. Гумилёв (1989). Характер взаимодействия этноса с окружающим ландшафтом формируется на этапе становления этноса, после чего является чрезвычайно устойчивым этноспецифическим признаком. Великорусский этнос, являющийся в России системообразующим, сформировался на границе степи и леса, в постоянной борьбе с лесом за пашню и сенокосы. Эта вековая борьба сформировала чрезвычайно устойчивый стереотип создания удобного для жизни лесополевого ландшафта. Возобновительная агрессивность леса вызвала к жизни давно замеченную безжалостность великоросса к деревьям. В тоже время и агрессивная открытость степи, с эксцессивностью её климата, этнической чужеродностью, чуждостью хозяйственного уклада сформировали не менее сильное желание засадить степь деревьями. В результате великоросс безжалостно рубит и жжет леса и столь же агрессивно ведет себя по отношению к степи, стараясь сделать из неё лесостепь. Здесь важно, вслед за Л.Н. Гумилёвым, понимать, что описанный поведенческий стереотип лежит в сфере подсознательного, т.е. является природным феноменом.
Учитывая сегодняшний этнический состав населения Центрального Черноземья, ратовать здесь за сохранение степи означает сотрясать воздух. В практикуемой системе природопользования, обусловленной этнической культурой, не используются мероприятия, способствующие поддержанию организационного режима степи.
Казалось бы, у степи есть шанс выжить на пастбищных угодьях, но это иллюзия. Земледельцы практикуют интенсивное скотоводство, где скот кормится, в основном, с пашни. Соответственно, интенсивные породы скота не приспособлены к сугубому питанию степным травостоем. Адаптивные породы скота, если таковые и были когда-то в регионе, давно утрачены.
Важной проблемой, подтверждающей невозможность сохранения степи в регионе, является произошедшая утрата основных, организационно важных для степной экосистемы, групп животных – травоядных копытных и роющих грызунов. И если присутствие первых может быть частично замещено выпасом домашнего скота и сенокошением, то отсутствие землероев, игравших важную роль в создании мозаичности степи, компенсировать ничем нельзя.
Кроме этого, даже там, где некоторые виды сохранились в достаточном количестве, например сурки на юге Воронежской и Белгородской областей, их популяции входят в конфликт с полеводством, повреждая посевы и затрудняя обработку земли. Совершенно очевидно, что гильдия степных землероев несовместима с земледелием, как основной формой природопользования в регионе.
Необходимо осознать эти коллизии и попытаться найти концептуальные решения для практической природоохранной деятельности.
В степи процессы идут довольно быстро, на глазах нескольких поколений, благодаря чему мы уже сегодня можем сделать практический вывод – степь, как системное явление, в Центральном Черноземье не имеет перспектив, поскольку несовместима с господствующей в регионе с системой природопользования, которая, в свою очередь, является продуктом этнической самоидентификации.
Несколько сохранившихся участков аборигенной степной растительности требуют активного управления, восстанавливающего действие основных организующих агентов степной экосистемы – выпаса, огня, роющей деятельности животных. В противном случае эти участки будут утеряны.
Что касается нашей природоохранной деятельности в лесных массивах, то здесь длительность и инерция процессов столь велики, что предвидеть, чем кончится абсолютное заповедание наших лесов вряд ли возможно. Насущнейшей задачей в лесных заповедниках региона нам представляется изучение механизмов поддержания биоразнообразия (характер нарушений, «динамика пятен», связность, метапопуляции и т.д.).
На не заповедных территориях сохранение биоразнообразия возможно лишь при поддержании определенного уровня традиционной хозяйственной деятельности.
Подводя итог сказанному, хотелось бы акцентировать внимание природоохранного сообщества на необходимости более внимательного подхода к оценке роли человеческой деятельности в определении организации экосистем.
Литература
Воробьёв И.И. Проблемы и перспективы сохранения изолированных популяций видов растений, включенных в Красную книгу РФ в заповедниках Центрального Черноземья // Роль особо охраняемы природных территорий лесостепной и степной природных зон в сохранении и изучении биологического разнообразия: мат-лы научно-практ. конф., посвящ. восьмидесятилетию Воронежского гос. природного биосферного заповедника. Воронеж, ст. Графская, 17-21 сентября 2007 года / [редкол. : А.И. Масалыкин и др.]; Воронежский государственный природный биосферный заповедник. Воронеж: ВГПУ, 2007. С. 45-48.
Восточноевропейские леса: история в голоцене и современность: В 2 кн. Центр по пробл. экологии и продуктивности лесов. М.: Наука, 2004. Кн.1. 479 с.
Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли /Под ред. д-ра. геогр. наук, проф. В.С. Жекулина. 2 изд. испр. и доп. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 496 с.
Капра Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем. Пер. с англ. Под ред. В.Г. Трилиса. Киев: «София»; М.: ИД «София», 2003. 336 с.
Кудрявцев А.Ю. Закономерности хода роста древостоев Padus avium в лесостепной зоне Поволжья / Изучение и сохранение природных экосистем заповедников лесостепной зоны: Мат-лы международн. научн.-практ. конф., посвящ. 70-летию Центрально-Чернозёмного заповедника. Курск, 2005. С. 187 – 191.
Пузаченко А.Ю., Власов А.А. Динамика климата и динамика популяций фоновых видов мелких млекопитающих в Стрелецкой степи во второй половине XX века (информационно-статистический анализ) / Изучение и сохранение природных экосистем заповедников лесостепной зоны: Мат-лы международн. научн.-практ. конф., посвящ. 70-летию Центрально-Чернозёмного заповедника. Курск, 2005. С. 329 – 344.
Разумовский С.М. Закономерности динамики биоценозов. М., 1981. 232 с.
Цвелёв Н.Н. Флора Хопёрского государственного заповедника. Л.: Наука, 1988. 191 с.
© И.И. Воробьёв, 2011 г.